Психоанализ в современном мире и моей жизни1 
PSYCHOANALYSIS IN THE MODERN WORLD AND MY LIFE

Толкачёва О.Н.

Научно-исследовательская программа психоанализа

Аннотация. В статье психоанализ, подобно теории тяготения Ньютона и теории относительности Эйнштейна, рассматривается как особая научно-исследовательская программа, согласно Имре Лакатосу, «имеющая твердое ядро концепций, невосприимчивых к пересмотру, в окружении защитного пояса более гибких, пластичных концепций». «Твёрдое ядро» психоанализа включает такие допущения, как бессознательное, влечения, стадии психосексуального развития и т.д. «Защитный пояс» состоит из дополнительных, более гибких для изменений вспомогательных гипотез, разрабатываемых для решения существующих в теории противоречий; к ним относятся концепции вытеснения, сопротивления, переноса. Автор рассматривает два уровня научно-исследовательской программы психоанализа – теоретический и эмпирический.

Ключевые слова: научно-исследовательская программа, Имре Лакатос, «твёрдое ядро», «защитный пояс»

Tolkacheva O.N. 

The research program of psychoanalysis

Abstract. In the article psychoanalysis is considered like Newton’s theory of gravitation and Einstein’s theory of relativity as the special research program (according to Imre Lakatos) “having a hard core of conceptions immune to revision, surrounded by a protective belt of malleable conceptions”. “Hard core” of psychoanalysis includes such assumptions as the unconsciousness, drives, stages of psychosexual development, etc. “Protective belt” of psychoanalysis research program consists of additional, more flexible hypotheses developed to solve the contradictions existing in the theory, for example, the concepts of repression, resistance, transference. The author considers two levels of psychoanalysis research program – theoretical and empirical.

Keywords: research program, Imre Lakatos, hard core, protective belt

Я начну эссе с описания своего понимания психоанализа как научно-исследовательской программы. Затем я поделюсь рассуждениями о методологических основаниях взаимодействия практики и теории в психоанализе.  Я заранее прошу прощения у (безусловно) компетентного читателя за те прописные истины, которые я, опираясь на труды  видных учёных – методологов, социологов и психоаналитиков буду излагать; но, как мне кажется, именно хорошо известные факты имеют свойство быстрее всего забываться и ускользать из поля внимания в повседневной жизни и работе. 

Научно-исследовательская программа

Имре Лакатос описал основные характеристики научно-исследовательских программ, указав, что психоанализ является одной из них наравне с теорией тяготения Ньютона и теорией относительности Эйнштейна, «каждая со своим упорно защищаемым твёрдым ядром, с более гибким «защитным поясом» и с выработанным механизмом решения проблем. Каждая из них на любой стадии своего развития имеет нерешённые проблемы и невскрытые аномалии».

«Твёрдым ядром» научной программы Лакатос называл фундаментальные теоретические допущения, которые не могут быть подвергнуты опровержению в рамках данной программы.  «Твёрдое ядро» психоанализа составляют такие допущения как бессознательное, влечения, стадии психосексуального развития и т.д. «Защитный пояс» программы состоит из дополнительных, более гибких для изменений вспомогательных гипотез, разрабатываемых для решения существующих в теории противоречий. Например, концепции вытеснения, сопротивления, переноса в психоанализе.

Прирост знаний и развитие научной программы осуществляется, главным образом, за счёт уточнения и видоизменения «защитного пояса». Тогда как изменение или аннулирование теоретических допущений «твёрдого ядра» свидетельствует о замене научной программы другой. Прогрессивная научная программа развивается, осмысляя имеющиеся в её концептуальном аппарате противоречия. Как отмечал Фрейд, «совершенные теории не падают с неба», недоверия заслуживают не противоречия теории, а «законченные теории без всяких пробелов». Насколько успешно научная программа будет справляться с противоречиями, зависит от эвристического потенциала её теорий и изощрённости её исследовательских методов. 

Скажем, Адлер и Юнг отвергнув главные допущения психоанализа о роли и характере сексуальности в жизни человека, по сути, отвергли саму программу психоанализа. В свою очередь Кохут продемонстрировал блестящий пример научной работы, обогатив теорию посредством решения её противоречий за счёт развития гипотез «защитного пояса». 

Так, концепция переноса была введена Фрейдом для объяснения проблем, возникающих при взаимодействии аналитика и анализанта. В том виде, как она была сформулирована Фрейдом, концепция переноса имела множество противоречий и ограничений: перенос в его чистом, концентрированном виде как перенос на аналитика инфантильных, чаще сексуальных интенций, изначально обращённых к значимым фигурам детства, формируется лишь у небольшой части пациентов. Значит ли это, что перенос неверная концепция и от него нужно отказаться вовсе? Как верно заметил Лакатос, «учёные не отказываются от теории только потому, что ей противоречат факты», а выдвигают вспомогательные гипотезы. 

Кохут, используя добытые в практической работе сведения, ввёл несколько новых допущений в «защитный пояс» теории, при этом, не затрагивая кардинально «твёрдого ядра», т.е. оставаясь в рамках программы психоанализа. Кохут сохраняет концепцию либидо и его стадиального развития, но вводит новые стадии фрагментированной и грандиозной самости. Также сохраняется ядро концепции переноса, но из особенностей описанных новых стадий выводится гипотеза о нарциссических формах переноса – идеализирующей и зеркальной. Новые теоретические допущения позволяют лучше и полнее объяснить существовавшие до того теоретические противоречия (кажущееся отсутствие переноса у части пациентов), а следовательно, эффективнее решать практические проблемы (работа с нарциссическими компонентами в терапии).

Верность теории и скептическое отношение к ней – смущающая двойственность подлинно научного подхода. Лакатос пишет о том, что Ньютон – автор самой продуктивной из всех научных теорий,  никогда не верил в то, что тела действительно притягиваются друг к другу. Психоаналитики же порой «забывают», что все психоаналитические концепции когда-то были созданы самими психоаналитиками и воспринимают их как некую фактичную данность (Лукман и Бергер в таких случаях говорили об овеществлении реальности и использовали термин реификация).

Практика vs. Теория: Эффекты методологических заблуждений

Фрейд даёт определение психоанализа как метода исследования и метода лечения. Здесь содержится трудность, которая может сбивать с толку. Дело в том, что объектом научного исследования психоанализа является психика человека, а эмпирический уровень, в других научных программах призванный лишь предоставлять факты для теоретического осмысления, имеет к тому же практическую цель – лечить психические расстройства. Физик, планируя свои эксперименты, конечно, задумывается об их безопасности и возможных последствиях, но он заботится не о судьбе элементарных частиц, а о безопасности людей, причастных к опыту. Психоаналитик же не может самостоятельно формировать эксперимент с целью получить необходимые факты, этому препятствуют этические стандарты и позиционирование психоанализа как недирективной терапии. Хотя это довольно дискуссионный момент. Фрейд, как мне кажется, ставил развитие теории существенно выше своих терапевтических успехов и работал над своими концепциями прямо во время сессий, так сказать в режиме реального времени, формируя таким образом классический исследовательский психоаналитический стиль, труднодостижимый сегодня по очень многим причинам, рассмотрение которых на данный момент не входит в нашу задачу.

Итак, теоретический и эмпирический уровни научной программы предполагают использование разных методов оперирования. Теоретический уровень предоставляет практике так называемую «сетку метода». Теоретико-концептуальная «сетка метода» забрасывается в океан реальных объектов, неисчерпаемых в своём бесконечном разнообразии, чтобы «выудить» определённого типа эмпирический объект, который вычленяет некоторый конкретный набор признаков реального объекта, чтобы с ним можно было взаимодействовать. Скажем, приходящий на сеанс психотерапии человек (реальный объект) обладает бесконечным числом характеристик, но последователь каждой конкретной теории будет описывать своего клиента (эмпирический объект) в рамках своей «сетки метода» – как пограничного пациента, как воплощение определённого архетипа, как обладателя дезадаптивных поведенческих паттернов или когнитивных искажений (идеальные объекты, о которых позже). 

Нет совершенно ничего предосудительного в том, чтобы заранее иметь определённую теоретическую схему восприятия, намного хуже даже не иметь её вовсе, так как в этом случае объект останется хоть и бесконечным в своём разнообразии, но совершенно недоступным для понимания. Помнится Лакан в семинаре «Тревога» писал: «Сказать, что такой-то книги нет на месте, можно только в библиотеке. Ведь место это существует лишь постольку, поскольку реальное было символически упорядочено». 

По сути человек приходит в терапию, когда его собственная, личная «сетка метода» начинает по каким-то причинам давать сбои. Идентифицируя эти сбои, терапевт может действовать гибко, задавая лишь самую общую, но устойчивую структуру, внутри которой человек сможет реконструировать подходящие и адекватные для него способы описания реальности. Или это может происходить ригидно, и тогда теоретическая «сетка метода» становится ловушкой, в которую пытаются поймать клиента со всеми его «отклоняющимися» интенциями, чтобы вернуть в легитимное с точки зрения носителя данной теории русло. Последствием может быть (а может и не быть, если клиенту удастся успешно интернализировать «сетку метода» своего терапевта), например, «негативная терапевтическая реакция». 

Терапевтический сеанс ­– это эмпирический уровень психоаналитической научной программы; в дальнейшем полученные здесь данные станут кровью и плотью теории. Главным способом получения информации здесь является эмпатия. Кохут описывает эмпатию как «способ познания, при котором человек особым образом настроен на восприятие сложных психологических конфигураций». Эмпатическое восприятие ситуации (а не теоретические конструкции) необходимо аналитику на уровне реального взаимодействия с клиентом. Однако, предостерегает Кохут, эмпатия мало что добавляет к нашему пониманию и уж совсем ничего не объясняет. Поэтому нам нужно будет снова вернуться на теоретический уровень и посредством абстрагированного осмысления констеллировать эмпатически воспринятую информацию в теоретические конструкты или идеальные объекты. Ни одна теория не может обойтись без таких объектов: треугольник в геометрии, реальная стоимость в экономике, абсолютно чёрное тело в физике, свободные ассоциации в психоанализе. В природе нет ни идеально ровных треугольников, ни абсолютно чёрных тел, ни совершенно свободных ассоциаций, однако было бы контрпродуктивно отказываться от теории при отсутствии её очевидных подтверждений на практике. 

Дабы не превышать заявленного формата эссе, я оставлю на долю читателя вообразить те эффекты, которые могут возникать из-за путаницы в использовании эмпирических и теоретических методов в психоанализе. Неуместные интерпретации, безграничное сопереживание, склонность видеть страдание, а не проблему – вот лишь некоторые из них.

Психоанализ как интеллектуальная практика

Мной весьма поверхностно были рассмотрены только два уровня научно-исследовательской программы психоанализа – теоретический и эмпирический. Существуют и другие, например, социокультурный уровень, который в значительной степени влияет на траектории развития психоанализа, хотя бы потому, что психоаналитические теории в высшей степени абстрактны, а все абстрактные теории, по мнению Бергера и Лукмана, «обосновываются скорее посредством социального, а не эмпирического подкрепления».

Главное, что мне хотелось напомнить: психоанализ отнюдь не изолированное явление; как часть научной картины мира, психоанализ подчиняется общим закономерностям, хотя и имеет свои особенности. За почти столетнюю историю существования психоанализ переживал свои периоды роста и стагнации, но он до сих пор остаётся прогрессивной исследовательской программой с колоссальным эвристическим потенциалом. Применяемый даже исключительно в виде метода психотерапии, психоанализ сохраняет черты интеллектуальной практики, что, на мой взгляд, особенно ценно и важно сегодня, когда в поле психотерапии преобладают интуитивистские и поведенческие подходы.

В России, к сожалению, научный потенциал психоанализа пока не так востребован, как его прикладное применение. Сами аналитики предпочитают характеризовать свои компетенции посредством количества часов обучающего анализа и супервизий, нежели посредством написанных научных статей и представленных для обсуждения докладов. Тем отраднее было услышать о том, что в 2015 году ЕКПП в России взяла курс на развитие психоанализа как науки. В связи с этим я напоминаю и присоединяюсь к словам Фрейда:

«Я хочу только не допустить, чтобы терапия убила науку».

ЛИТЕРАТУРА

1. Бергер П., Лукман Т. Социальное конструирование реальности. Трактат по социологии знания. – М.: “Медиум”, 1995. – 323с.
2. Лакан Ж. Тревога. Семинары. М.: Издательство “Гнозис”, Издательство “Логос”. 2010. – 424с.
3. Лакатос И. Фальсификация и методология научно-исследовательских программ. – М.: “Медиум”, 1995. 
4. Степин В.С. Философская антропология и философия науки. – М.: Высшая школа, 1992.
5. Хайнц Кохут. Анализ самости: Систематический подход к лечению нарциссических нарушений личности // Пер. с англ. М., «Когито-Центр», 2003. – 368с.